В водовороте большой политики

Своими воспитанниками КПИ будет гордиться всегда, а их творческие жизни, мощная сила духа и несокрушимая воля в достижении цели должны быть примером для наследования студентами многих будущих поколений.

В июле 2011 года исполняется 95 лет со дня рождения Валентина Михайловича Береж­кова (псевдоним Богданов) — человека удивительной судьбы, полной стремительных взлетов и трагических событий. Весной 1938 года он успешно закончил механическое отделение Киевс­кого политехнического института, получив специальность инженера-технолога. По воле обстоятельств он был дипломатом, журналистом-международником. Валентин Бережков — доктор исторических наук, член Союза советских писателей, широко известен своей мемуарной и исторической литературой. Фамилия журналиста Бережкова известна многим по его книгам «Теге­ран-43», «Как я стал переводчиком Сталина», «Страницы дипломатической истории» и других. Участвовал как переводчик в подготовке и подписании договора о ненападении между Германией и Советским Союзом (также известном как пакт Молотова—Риббентропа — межправительственного соглашения, подписанного 23 августа 1939 г.). В 1940 г. Бережкова назначили первым секретарем советского посольства в Берлине, он был свидетелем объявления войны Со­ветскому Союзу министром иностранных дел Германии Риб­бентропом. Как личный переводчик Сталина и министра иностранных дел Молотова при­сутствовал на международных встречах и конференциях, в частности на Тегеранской конференции И.Сталина, Ф.Рузвельта и У.Черчилля. Многим, особенно современным студентам, не известно, что детские и юношеские годы этого легендарного человека прошли в Киеве: здесь Ва­лентин Бережков учился в школе, политехническом институте и работал вплоть до призыва на действительную военную службу.

Родился Валентин Михай­лович 2 июля 1916 в Петербурге. Его отец, Михаил Павлович, инженер, закончил Петербургский политехнический институт. Мать, Людмила Николаевна, выпускница Смольного института благородных девиц, родилась в Петербурге в знаменитой музыкальной семье. Ее прадед генерал-лейтенант Н.Титов в свое время был известен как «дедушка русских романсов», написал свыше ста романсов, маршей, вальсов, современник и почитатель Пушкина, сочинил музыку ко многим его стихотворениям, умер в Петер­бурге в 1875 году. Жизнь родителей была преисполнена страданий. Отец — выходец из бедной семьи провинциального учителя, рано остался круглым сиротой, сам выбился в люди. Закончив с золотой медалью гимназию, отправился из Чер­нигова в Петербург, где так же успешно прошел курс в Гатчинс­ком училище и в Петербургском политехническом институте. Его имя как одного из лучших студентов вычеканено на мраморной доске золотыми буквами. Во время обучения бедствовал, но после окончания института сразу же получил должность старшего инженера на Путиловской судостроительной верфи, которая принесла ему приличный заработок. Он вступил в брак с девушкой из известной в городе, хотя и обедневшей семьи. Казалось, жизнь обещает счастье и благосостояние. Потом революция, гражданская война, голод и скитания по разоренной стране. Путиловская верфь, на которой он работал, закрылась. Нет топлива, нет металла, нет заказов.

Большинство рабочих мобилизовали на фронт. В городе жить становилось все труднее. Чтобы не голодать, семья переехала в Украину: там им удалось более или менее благополучно пережить тяжелые годы в селе Сваричевка на Черниговщине, где жила сестра отца Люба. Нужда заставила варить мыло и шить сапоги. Вскоре переехали в Киев. Михаил Булгаков писал: «Нет на свете города красивее, чем Киев», но в Киеве тогда тоже было голодно. Отец устроился сторожем на складе. Мама с утра шла в какое-то учреждение, где за мешочек овса мыла полы. Киев в беспрерывной осаде переходит из рук в руки, немцы с гетманом Скоропадским, петлюровцы, белые, красные, поляки, снова красные. Все разграблено, растащено, сожжено. Наконец в 1923 году положение меняется к лучшему, и в августе отец в Киеве занимает должность технического директора и главного инженера завода «Большевик», крупного на то время предприятия по производству сельскохозяйственных машин.

Жизнь постепенно вошла в нормальную колею. Детские увлечения Бережкова часто приводили его в цеха этого завода, где он с готовностью подносил электрикам провод, выключатели, рубильники, и вообще старался быть полезным. В 20-е годы территорию завода «Большевик» использовали для испытания самолетов, выпускаемых размещенным рядом заводом «Ремвоздух». Это были легкие бипланы. Валентин с ватагой ребят из всей округи часто крутился возле самолетов, которые потом поднимались в воздух, и с восторгом смотрел на пилотов — идеал подростковой романтики. То было светлое, беззаботное время. Район завода «Боль­ше­вик» был не только рабочим. Вблизи, в зеленом массиве, стояли корпуса политехнического института, которые потом станут ему родными.

В октябре 1923 года Валентин пошел в первый класс находившейся по соседству с «Больше­виком» школы, а по вечерам, дважды в неделю, изучал немецкий и английский языки с репетитором. Он не хотел заниматься, не подозревая, какую важную роль знание иностранных языков сыграет в его судьбе. Однако родители понимали, что это ему в жизни пригодится.

Весной 1926 года отец получил новое назначение. Как инженер-кораблестроитель он был привлечен к проектированию новой верфи на Днепре, которая создавалась на базе машинострои­тельного завода «Ленинская кузница», а потом стал там главным инженером. Пришлось оставить прекрасную директорскую усадьбу «Большевика» и перебраться в центр города. Отцу удалось вступить в жилищно-строительный кооператив, который только что завершил строительство двухэтажного четырехквартирного дома в Липках, когда-то аристократическом районе Киева.

Квартира досталась семье на первом этаже. По соседству оказались кварталы, давно населенные киевлянами немецкого происхождения. Улица, вокруг которой расположилась колония немцев, называлась Лютеранской (позже была переименована в Энгельса). На ней находились школа-семилетка, где все предметы преподавали на немецком, а русский и украинский считались иностранными языками. Это была такая же семилетка, как и все другие советские «трудовые школы» того времени, которые давали начальное образование подросткам, но атмосфера здесь существенно отличалась от царившей в школе по соседству с «Большевиком». Примерно половина ребят была из немецких семей, остальные — украинцы, русские, евреи, поляки. По социальному положению школьники также представляли собой довольно пеструю картину. Здесь были дети рабочих, служащих, ученых, ремесленников и частных предпринимателей.

Стремление попасть в среду старшеклассников и детская любовь, вспыхнувшая в его сердце к девочке Наташе, стали причиной того, что после третьего класса за время летних каникул он подготовил весь курс занятий четвертого класса, а осенью сдал экзамены и был зачислен в пятый класс, где и сел за парту рядом с Наташей. Год в пятом классе был, пожалуй, самым счастливым в его детстве. На окраине Киева стояла военная часть, которая состояла из солдат и командиров немецкого происхождения. Они шефствовали над школой. Эту часть часто посещал немецкий генконсул. Но на следующий год немецкую школу ликвидировали.

В 1928-м отец Бережкова по безосновательному обвинению был репрессирован. Семье было очень трудно. Не имея сбережений, маме пришлось давать частные уроки по английскому и немецкому языкам. Но вскоре отца освободили по недоказанности (в конце 1920-х годов такое еще было возможно). В конце мая 1930 г. Бережков сдал выпускные экзамены, а в сентябре начал работать на заводе «Больше­вик». Его зачислили младшим электромонтером с окладом
40 руб­лей в месяц и с «рабочей» хлебной карточкой. Там к нему отнеслись доброжелательно. Многие знали его отца, а некоторые помнили и мальчика, который проводил целые дни в модельном и литейном цехах. Завод реконструировался. Трансмис­сии, приводные ремни и шкивы заменяли электромоторы. Новые американские станки с надписью «Цинциннати» имели встроенные двигатели. Но на предприятии собственными силами модернизировали и старые агрегаты. Был создан специальный цех, в котором изготавливались генераторы и моторы. Бережкову поручили делать щетки для коллекторов. Из большого куска спрессованного графита нужно было выпиливать ножовкой кубики по заданными размерам, потом путем гальванизации нарастить на одном конце медный пласт и прикрепить клеммы для проводов. Работа ему нравилась, несмотря на то, что до конца смены графитовая пыль въедалась в брови и ресницы.

Продолжая работать, Береж­ков пошел на вечерние курсы иностранных языков, чтобы получить диплом, который давал право работать переводчиком. Курсы были трехлетние. Выпуск­ные экзамены он сдал, не проучившись и двух лет. Спешил, поскольку готовился к поступлению в Киевский политехнический институт. Мечтал, как и отец, стать инженером-механиком, но пришлось пойти на вечернее отделение. Не мог оставить завод из-за «рабочей» хлебной карточки и материальные затруднения в семье, ведь его зарплата составляла уже 100 рублей.

В 1934 году, впервые после Октябрьской революции, Со­ветс­кий Союз широко открыл свои границы для иностранных туристов. Второкурсником инс­титута он узнал, что открывшееся в Киеве отделение «Интурис­та» приглашает на курсы гидов-переводчиков юношей и девушек, владеющих иностранными языками. Условия были привлекательные: 150 рублей оклад, но главное — бесплатное питание вместе с туристскими группами, да еще приличный паек. Он сразу же ухватился за это приглашение. Конечно, невозможно было совмещать работу на заводе, обучение в институте и интуристовские курсы. Подумав и посоветовавшись с родителями, пошел на риск: подал заявление об увольнении с завода и в 1934—1935 годах работал гидом в киевском «Инту­ристе». С сентября 1935 года начались занятия на четвертом курсе вечернего отделения политехнического института, нужно было работать по специальности. Пришлось перей­ти на работу техником в конст­рукторское бюро завода «Ленинс­кая кузница». Верфь, в проектировании которой участвовал его отец, уже построили, и в затоне рядом с Подолом начался выпуск пассажирских пароходов и буксиров. То были еще суда с гребными колесами по обе стороны корпуса. Ему поручили выполнять рабочие чертежи, которые переносились на кальку копировальщицами. Одна из них, хорошенькая и веселая девушка Галя, чей отец Павел Дубский, был вра­чом, ему понравилась (со временем, в декабре 1940-го, они поженятся). Весной 1938 года, после окончания института, Береж­ков был направлен на знаменитый революционными традиция­ми киевский завод «Арсенал», значившийся в оборонительном реестре под номером 393. Он должен был стать оружейником, но судьба распорядилась иначе. На вечернем отделении Киевского политехнического института не было военной кафедры. Все студенты на время обучения имели отсрочку от призыва, и теперь нужно было пройти действительную военную службу. Правда, выпускники института в сухопутных войсках служили год вместо двух, а на флоте — два года вместо четырех. В начале ноября пришла повестка из военкомата, и Бережков был зачислен на флот. В штабе Тихоокеанс­кого флота во Владивостоке его заметило руководство, и с тех пор началась «кремлевская эпоха» биографии, которая детально описана в его воспоминаниях. С 1945 г. Береж­ков работал главным редактором журнала «Война и рабочий класс» (со временем — популярный журнал «Новое время»), потом принимал участие в создании нового журнала — «США. Экономика. Идеология. Полити­ка». В 1979—1983 гг. работал первым секретарем советского посольства в Вашингтоне. В 1992 г. переехал в США преподавать по контракту в калифорнийских университетах.

Валентин Михайлович Бе­режков умер 24 ноября 1998-го в Калифорнии, США, похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Адреса матеріалу: http://zn.ua/articles/86023