Сексотовый телефон

Между тем сегодня Лубянка намного мощнее, чем в 1991-м, намного опытнее и богаче. Это, кстати, в большой мере объясняет "протестное движение". Оно не против "фальсификаторов", оно уж подавно не за "средний класс". Это прежде всего ворчанье хозяйственной и военной элиты, которую достала наглость лубяночной элиты.

Разумеется, как и в 1991-м, всякие попытки заговорить о Лубяночке вызывают недовольное шиканье. Мол, ну что что за паранойя! Что за мелочность — какие-то подслушки, взломанные блоги... Фи! Давайте о главном! Только кто сказал, что это не главное?!

Тайная политическая полиция была во всех странах социалистического блока (для жителей России стоит оговорить: вне этого блока ее не было, сопоставление Лубянки с ФБР ― чекистское вранье). Тайная политическая полиция была в разных странах по-разному, но во всех странах после освобождения от "опеки" России долго и мучительно разбирались с теми, кто работал в органах или на органы. Единственная страна, в которой нет этой проблемы, ― сама Россия. Здание тайной политической полиции было и есть ― точнее, десятки зданий в Москве и тысячи по России.

Сотрудники тайной политической полиции были и есть ― в Москве тысячи, по России десятки тысяч, а может, и еще нолик стоит приписать.

А дальше ― затык. Вот в Германии стукачей выявлены миллионы. В других странах поменьше, потому что добросовестности в доносительстве не хватало. Тем не менее речь идет о тысячах людей. Имена названы, кто-то уволен, кто-то ушел в отставку, кто-то непонятно что.

И только в России ― ни-че-го! Ни-ко-го! Никто из журналистов, политиков, ученых, писателей не стучал, не писал доносов, не реализовывал поставленные задачи и не выполнял задания. Один архиерей признался было в перестройку, что был завербован Лубянкой, но потом депризнатизировался. Пара человек, о которых точно было известно, что они "увы, да", гордо сообщили, что занимались дезинформацией и перевоспитанием Лубянки.

Много известно чекистов в рядах высшей номенклатуры - начиная с Лидера нации. А вот ниже ― начиная, допустим, с директоров школ и приравненных к ним ― ни одного. Пожарные не стучали, учителя не стучали, спортсмены не стучали. И не стучат! Лубянка стоит, деньги на агентов расходуют, доносы получают ― но никто не пишет. Доносы самозарождаются как... как... В общем, если что-то самозарождается, то доносы. Газеты и журналы, кинорежиссеры и актеры, политики и военные делают и говорят то, что чрезвычайно соответствует интересам и политики Чрезвычайной Комиссии по борьбе, но Чрезвычайная Комиссия ни при чем. Если бы Гоголь писал "Ревизора" сейчас, Городничий бы заявлял: "Она сама на себя стучала".

Это еще полуудачи, а самое удачное ― что все боролись с Лубянкой. Главный диссидент, как известно, был Андропов, за ним Горбачев. Диссидентствовали все члены, работники и батраки ЦК КПСС, преодолевая дурость диссидентов, которые способствовали, напротив, укреплению деспотизма. Рабочие и крестьяне ― понятно, они носители разума и свободы. Совков не было, их придумали по пьяному делу антисоветчики. Недавно еще выяснилось, что не было "образованщины", не было поверхностно образованных и не желающих образовываться далее трусоватых мещан с дипломами, а были милые, дивные, свободолюбивые итээровцы, которые перепечатывали самиздат, слушали "Свободу", в общем ― приближали перестройку как могли. Вот в Германии итээровцы стучали, а у нас ― никто!

В краткий ― пара недель ― миг, когда зазвучали громко голоса тех, кто требовал закрыть Лубянку и раскрыть ее друзей, какой мощный хор милосердия и разума зазвучал и продолжает звучать! Теперь предполагается, что и обсуждать нечего. КГБ нет, есть ФСБ, закон запрещает Лубянке то, закон запрещает Лубянке се, новое поколение советских людей вообще не знает, что такое Лубянка..

. Похоже на старый фильм, где в одной конторе обнаруживали труп, выясняли, что никто из сотрудников конторы убийства не совершал, и радовались ― пока одна секретарша не спрашивает: "Но кто-то все-таки убил?" Труп-то ― вот он.

Не так ли ты, Русь... Все чистенькие, все свободолюбивые, все европеизированные до костей мозга, и главное не спрашивать ― а чья все-таки моча на полу наших сортиров? Чья-чья ― ничья! И так вся Россия.