Истории от Олеся Бузины: Ставленник запорожцев на московском престоле (фото)

Этот человек занимал Пушкина. В «Капитанской дочке» Пугачев говорит Гриневу: «Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою». «А знаешь, чем он кончил? — отвечает Гринев. — Его выбросили из окна, зарезали, сожгли, зарядили его пеплом пушку и выпалили!»

Пушкин посвятил Григорию Отрепьеву целую драму. «Борис Годунов» написан, по сути, об этом загадочном историческом фантоме, от которого у царя Бориса «мальчики кровавые в глазах». То ли беглый монах Гришка, то ли действительно чудом спасшийся сын Ивана Грозного, то ли еще кто-то неведомый, прикрытый псевдонимом Лжедимитрий Первый.

Остались только блистательные пушкинские строчки, словно обрывки старинной картины: «Вот наша Русь: она твоя, царевич. Там ждут тебя сердца твоих людей: твоя Москва, твой Кремль, твоя держава». Это говорит князь Курбский Лжедимитрию, когда они переходят с армией «литовскую границу». А вот слова самого претендента на московский престол после проигранного сражения под Новгород-Северским: «Как мало нас от битвы уцелело. Изменники! злодеи-запорожцы, проклятые! Вы, вы сгубили нас — не выдержать и трех минут отпора! Я их ужо! Десятого повешу, разбойники!»

Что значит сила таланта! По большому счету, все, что знает нынешний читатель о загадочном «царевиче», — это драма Пушкина. Кстати, где эта «литовская граница», которую перешел Лжедимитрий? Под Киевом! В 1604 году, когда маленькая армия «сына Ивана Грозного» выступила на Москву, Чернигов и Новгород-Северский принадлежали России. Чтобы попасть в московские пределы самым коротким путем, нужно было просто переправиться через Днепр. Это и сделал Лжедимитрий в районе Вышгорода, чуть выше Киева. Войско его было навербовано из авантюристов — мелких польских шляхтичей, которых дали князья Вишневецкие, да отрядов запорожцев, готовых пограбить что угодно — хоть Стамбул, хоть Москву.

Пикантности предприятию добавляет и то, что «польскими» этих шляхтичей назвали только историки в XX веке. Сами себя они называли «русскими», или «руськими», и были православными. Как православными были и князья Вишневецкие, разглядевшие в загадочном беглеце из Москвы «истинного царя». Первым католиком в их роду станет только знаменитый Ярема Вишневецкий. Но до его рождения в год похода Лжедимитрия оставалось еще целых восемь лет. Русь шла на Русь. Западная на Восточную. И, боюсь, католиком в армии Лжедимитрия был разве что один из десяти! Даже французский капитан Жак Маржерет, который сначала воевал в войске Бориса Годунова против царевича, а потом перешел на его сторону, вполне мог быть протестантом — ведь во Франции только-только отгремели религиозные войны между католиками и гугенотами, разбросавшими «лишних людей» со шпагами в руках вплоть до далекой Московии.

Кстати, Маржерет, в отличие от современных историков, был убежден, что Димитрий — настоящий. Никакой не «лже». Он, конечно, мог ошибаться. Но, по сравнению с историками, у него все-таки есть одно преимущество: он знал этого удивительного человека лично и даже дослужился до капитана его гвардии.

Книга Маржерета, изданная в Париже вскоре после смерти Лжедимитрия и возвращения автора во Францию, называется пространно, как было принято в те времена: «Состояние Российской империи и Великого княжества Московии с описанием того, что произошло там наиболее памятного и трагического при правлении четырех императоров, именно, с 1590 года по сентябрь 1606».

Рассказывая о финале царствования Бориса Годунова, бравый капитан пишет: «В 1604 году обнаружился тот, кого он так опасался, а именно Димитрий Иоаннович, сын Императора Иоанна Васильевича, которого, как было сказано выше, считали убитым в Угличе. Каковой примерно с четырьмя тысячами человек вступил в Россию через границы Подолии». Подолией Маржерет называет Правобережную Украину, входившую тогда в состав Польско-Литовского государства. Потому-то и граница «литовская». По словам мемуариста, Димитрий «осадил сначала замок под названием Чернигов, который сдался, затем другой, который также сдался, затем они пришли в Путивль, очень большой и богатый город, который сдался, и с ним многие другие замки, как Рыльск, Кромы, Карачев и многие другие, а в стороне Татарии сдались Царьгород, Борисов Город, Ливны и другие города. И поскольку его войско выросло, он начал осаду Новгород-Северского, это замок, стоящий на горе, губернатора которого звали Петр Федорович Басманов (о котором будет сказано ниже), каковой оказал столь хорошее сопротивление, что он не смог его взять».

Человек, который вел это войско на Москву, объявился на территории Речи Посполитой несколькими годами ранее. Он пришел сюда из московских пределов и некоторое время провел в Киево-Печерской Лавре, а потом подался на Запорожье. Современники отмечали хорошее умение Лжедимитрия держаться в седле и владеть саблей. Если бы он был просто беглым монахом, как утверждало правительство Бориса Годунова, то откуда у него военные навыки? Природный талант? Возможно. Но перед тем как обратиться за помощью к князьям Вишневецким и сандомирскому воеводе и одновременно к старосте самборскому Ежи Мнишку, самозваный принц, если он действительно был самозваным, недаром наведался к запорожским казакам. Только среди этой вольницы можно было найти более-менее значительный контингент для похода на Москву. Это было что-то, вроде разведки. Тот, кого мы знаем под именем Лжедимитрия, должен был убедиться, что Сечь действительно обладает достаточным количеством безработных головорезов.

В Польше, точнее, на Украине (тогда этим словом называли окрестности Запорожья — пограничье с Диким Полем) действительно появился, как выразился популярный историк начала XX века Казимир Валишевский, «выходец с того света». Ведь официально сын Иоанна Грозного царевич Димитрий считался мертвым с 1591 года. Согласно следствию, проведенному по заказу Бориса Годунова, он упал горлом на нож во время припадка падучей — то есть эпилепсии. Правда, молва утверждала, что мальчишку просто убили подосланные агенты Бориса. Годунову, чья сестра была замужем за бездетным старшим братом Димитрия Федором Иоанновичем. Смерть царевича открывала путь к трону.

И вот «кровавый мальчик» восстал! Более того, он нашел покровителя в лице князя Адама Вишневецкого, которому тот же Валишевский дает такую характеристику: «Князь Адам — крупный магнат, племянник знаменитого Димитрия Вишневецкого, злосчастного кандидата на молдавский престол, полурусский-полуполяк, питомец виленских иезуитов и, однако, ревнитель православия принадлежал к знаменитому роду кондотьеров».

Владения Вишневецких незадолго до этого перевалили за Днепр. Они как раз начинали колонизировать Полтавщину — только-только захватили Снятин и Прилуки. Потом московские войска отбили эти городки. У Вишневецких был зуб на Москву, страсть к авантюрам и хорошая информация о том, что происходило в Московском царстве. Ведь тот же Дмитрий Вишневецкий по прозвищу Байда некоторое время успел послужить Ивану Грозному, перед тем как отправиться в роковой молдавский поход. Человек, утверждавший, что он сын царя Ивана, чудом выживший и прекрасно владевший саблей, был для Вишневецких истинной находкой. Если князь Острожский, поговорив со Лжедимитрием, отказался его спонсировать, то Адам Вишневецкий дал будущему московскому царю стартовый капитал. Чтобы было на что вербовать запорожцев.        

И тут мы снова возвращаемся к вопросу: кем же был Лжедимитрий? Подлинным царевичем, который чудом спасся? Или блистательным актером, сыгравшим эту роль настолько хорошо, что более четырех столетий не утихают споры о том, что же зрители увидели на исторической сцене: грязную подтасовку или правду, настолько невероятную, что в нее просто не отваживаются верить?

Повторяю: Жак Маржерет был убежден в том, что перед ним именно Димитрий. В своей книге он писал, что к концу царствования Ивана Грозного на власть в России претендовали различные группировки. Одна из них пыталась протолкнуть на царство сына последней жены Грозного Марии Нагой — малолетнего Димитрия. Во главе другой стоял брат жены другого сына Ивана Грозного — Федора — Борис Годунов. Ситуация осложнялась тем, что Мария Нагая была невенчанной женой Ивана Грозного. По одному счету, седьмой. По другому — даже восьмой. Церковь не признавала этот брак. Следовательно, Димитрий был незаконнорожденный. Его права на престол можно было оспаривать. Тем не менее, у Годунова юридических оснований занять трон было еще меньше.

Но он обладал инстинктом власти, реальными административными талантами и пытался купить любовь народа, как сказали бы сегодня, с помощью пиара собственных достижений: «Борис Федорович, тогда достаточно любимый народом и очень широко покровительствуемый сказанным Федором, вмешался в государственные дела и, будучи хитрым и весьма сметливым, удовлетворял всех… Считают, что с этих пор, видя, что у сказанного Федора, кроме дочери, скончавшейся трех лет от роду, больше нет детей, он начал стремиться к короне и с этой целью начал благодеяниями привлекать народ. Он обнес стеной вышеназванный Смоленск. Он окружил город Москву каменной стеной вместо ранее бывшей деревянной. Он построил несколько замков между Казанью и Астраханью, а также на татарских границах».

Борис убеждал своими делами москвичей: я вас защищаю, я построил вам новую крепость вокруг города, чтобы вы жили в безопасности от татарских набегов, какая вам разница, законно или незаконно я надену шапку Мономаха, если я вам полезен? Ведь совсем недавно, при Иване Грозном, татары сжигали всю Москву, кроме Кремля! Но, видимо, одних добрых дел было мало. Ведь если царство упорядочено, то всегда найдутся желающие его отобрать. Димитрий — пусть незаконный и малолетний — все-таки оставался претендентом на престол. Поэтому его следовало удалить из Москвы.

Жак Маржерет был убежден, что Годунов не только выслал царевича с матерью в Углич, но и был заказчиком его убийства в 1591 году: «Обеспечив таким образом расположение народа и даже дворянства, за исключением самых проницательных и знатных, он отправил в ссылку под каким-то предлогом тех, кого считал своими противниками. Наконец, и императрицу, жену сказанного покойного Ивана Васильевича, с сыном Димитрием выслал в Углич — город, удаленный на 180 верст от Москвы. Как считают, мать и некоторые другие вельможи, ясно предвидя цель, к которой стремился сказанный Борис, и зная об опасности, которой младенец мог подвергнуться, потому что уже стало известно, что многие из вельмож, отправленных им в ссылку, были отравлены в дороге, изыскали средство подменить его и поставить другого на его место.

После он предал смерти еще многих невиновных вельмож. И так как он не сомневался более ни в ком, кроме как в сказанном принце, то, чтобы окончательно избавиться, он послал в Углич погубить сказанного принца, который был подменен. Что и было исполнено сыном одного человека, посланного им в качестве секретаря для матери. Принцу было семь или восемь лет от роду; тот, кто нанес удар, был убит на месте, а подложный принц был похоронен весьма скромно».

Таким образом, две самые вкусные версии завязки этой истории восходят к французскому искателю приключений, оказавшемуся в России начала XVII века. Именно он утверждал, что Борис Годунов пытался убить Димитрия, но, благодаря предусмотрительности родных, тот спасся и убежал в Польшу.

В противовес этим утверждениям, которые в те времена разделяли многие, правительство Бориса Годунова утверждало, что Лжедимитрий — это беглый монах Гришка Отрепьев. Однако в последнее тоже трудно поверить. В момент похода на Москву в 1604 году современники описывают Лжедимитрия как молодого человека, которому едва перевалило за двадцать. А реальный Отрепьев был лет на десять его старше.

Окончание читайте в следующую субботу